Мы от своего имени не отрекаемся,
мы есть русский народ и наш язык есть русский язык,
но чтобы никто не мог баламутить,
что наш народ и московский народ – то одно-единое,
– потому мы называем себя украинцами.
Поскольку мы – одно, а россияне «русские» – то иное;
наша история – одно, а их – иное.
Степан Томашивский.
„Притча о двух соседях, которые имели одно имя».
Львов, 1909 г.
„Эта книга для тех, кто читает по-русски, но почитает украинское».
Так кратко, но очень точно определил свою задачу украинский историк и социолог, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник факультета социологии и психологии Национального университета им. Т.Шевченко Кирилл Галушко при написании солидной и по наполнению, и по форме книги. И со своей задачей, по моему мнению, автор справился блестяще. А ведь она была совсем непростой.
Исторические, культурные стереотипы в отношении Украины, украинцев и их националистической идеологии заняли прочное место в сознании как наших русскоязычных соотечественников, так и россиян. Автор подчеркивает, что „русскоязычный читатель, интересующийся историей, неплохо знаком с российским видением украинской истории, которое обычно страдает, мягко говоря, предвзятостью».
Добавим, что это „видение" есть продукт не только имперских, советских и современных историков (в исполнении „либерала", директора Института российской истории РАН А.Сахарова или эксперта по истории спецслужб А.Колпакиди), и таких доморощенных радетелей „общерусского мира", как министр Д.Табачник или — скажем прямо — практикующий украинофоб О.Бузина.
Радует доверительный, дружеский тон автора и отсутствие в исследовании столь знакомых нам по трудам кремлевских историков назидательных интонаций.
Кирилл Галушко честно признается читателю, что четыре года работы над „ликбезом" в целом „отображают разное понимание и настроение, ведь автор – вполне живой человек, который вместе со всеми украинцами пережил социальные и политические потрясения последних лет". Надо сказать, профессиональный историк сумел найти тот единственно правильный путь при решении поставленной задачи, который заключается в ясности изложения и трезвой, всесторонней обработке базы источников – столь редкому явлению в жанре научно-популярной литературы. И поверьте, немалое количество иллюстраций, карт, таблиц, фотографий с широкими текстовками (как сказали бы в советское время – образцы „наглядной агитации") не являются балластом, а проясняют многие вопросы, накопившиеся по ходу штудирования 630-страничного исследования.
В первую очередь, автор очертил понимание национализма с точки зрения других идеологий (коммунистической, или советской, а также либеральной) и попытался дать трактовку понятиям „нация" и „национализм" не только в прошлом, но и в наступившей новой политической реальности. Автор исследования, где органично соседствуют история, культурология, география, социология, философия, политология, этно- и социолингвистика, представил точки зрения столь непохожих в оценках „великих умов", таких как Э.Дюркгейм, М.Вебер, Э.Ренан, П.Сорокин… И дал весьма интересную, хотя и не совсем бесспорную собственную формулировку данных понятий: „нация живет в сфере субъективных представлений людей, в их сознании, но при этом опирается на определенные объективные факторы в разном сочетании и с разной приоритетностью (язык, территория, религия, историческая память, политический опыт и т.д.)"; „национализм – это комплекс идей и представлений, в котором ведущее место занимает нация, ее интересы и задачи".
Далее К.Галушко рассказал о генезисе национализма – и гражданского, и этнического, плавно переходя к атрибутике украинского национализма (территория, язык, символика), перед тем как познакомить читателя с неподъемным массивом отечественной истории, – опять же, сквозь призму рождения, становления и попытки реализации программы украинского национализма. Казалось, ну что можно сказать нового? Ан нет, мы видим, что даже более 20 лет „свободы мнений" в постсоветской реальности вкупе с несколькими годами перестройки, скрупулезной работы (или борьбы?) по демифологизации событий не только советской, но и имперской истории, вплоть до Рюриков и даже далее (только не трипольцев, здесь автор, как историк-профи, категоричен в оценках), все еще не убили гидру незнания или „нехочузнания"… Отмечу несколько интересных находок автора. Так, в подглавке „Украинского языка не было, нет и быть не может": дискриминация как стимул к активности" К.Галушко делает забавный, как выяснилось, вывод: после разгрома Кирилло-Мефодиевского братства имперские власти „братчикам", среди которых отметим Николая Костомарова, Тараса Шевченко и Пантелеймона Кулиша, фактически инкриминировали (sic!) идею демократического объединения всех славянских народов. Как тут не вспомнить деятелей национально-освободительного движения на просторах империи Габсбургов и Сиятельной Порты, идеологов панславизма, таких как чех Йозеф Добровский, словак Людовит Штур, серб Вук Караджич. Они, безусловно, воспринимались в Санкт-Петербурге как союзники Российской империи. Но ведь была и другая „составляющая" их мировоззрения: борьба за идеалы свободы, равенства, социальной справедливости. Эта же идея панславизма, столь любимая и имперской властью (разумеется, под скипетром Романовых!), да и сегодняшними кремлевскими сидельцами, в „украинском варианте" была опасной, а потому подавлена в зародыше. Автор уверен, что „славянский федерализм" Братства ставил „украинский вопрос" в широкий контекст демократизации и либерализации региона Центральной и Восточной Европы". В программном документе кирилло-мефодиевцев (1846 г.) отметим главное: „І встане Слов’янщина, і не позостанеться ні царя, ні царевича, ні царівни, ні князя, ні графа… – ні в Московщині, ні в Польщі, ні в Україні, ні в Чехії, ні у хорутан, ні у сербів, ні у болгар. І Україна буде непідлеглою Річчю Посполитою в союзі Слов’янським". Если можно так сказать: „то, что позволено Юпитеру…". „Демократизацию и либерализацию" в исполнении российских войск очень скоро (в 1848–1849 гг.) ощутят участники Венгерской революции, а в 1863–1864 годах польские повстанцы.
К.Галушко пишет о роли национально-освободительных движений, которые были в чести у руководства Советского Союза, но только если это касалось развивающихся стран: „В социалистическом обществе (т.е. в СССР) национальное угнетение исчезает, поэтому национально-освободительных движений не может быть в принципе – все культурные запросы народов СССР удовлетворены, все национальности везде представлены, всем хорошо. При социализме национальные отличия постепенно растворяются в надэтнической „новой общности людей – советском народе". Правда, растворяются они на основе культуры и языка лишь одного народа – русского, который и выполняет свою историческую миссию надежного „растворителя" инородцев". Очень точное замечание, никто же не будет отрицать, – и этот факт К.Галушко также приводит – что даже столь важной автономной единицы, как rеспубликанская парторганизация, в РСФСР не было. А зачем государствообразующей нации свой партком? И потребности таковой не возникало. Подчеркнем, что „украинский национализм" всегда был национализмом нации угнетаемой, являясь антиподом великодержавного шовинизма.
Автор подчеркивает: и коммунистическая, и либеральная идеологии (как универсальные, глобализированные по своей сути) являются антиподами национализму. И что интересно, глобальный либеральный империализм сегодняшнего дня также хотел бы заставить всех „дружить, жить в мире, и демократии, убирать границы, а главное – покупать и продавать", как заставляли апологеты и проводники идей марксизма „утверждать национальный суверенитет и содружество народов". Почему же таким хлипким оказалось это самое „содружество народов"? „Нестыковка" происходила во многом из-за игнорирования „национального", кровнородственного чувства, отбрасываемого как ненужный хлам. И почему либерализм переживает кризис, в том числе экономический, „вылупившийся" из его гнезда?
Особый интерес вызывает оценка современной политической ситуации, так как по чистосердечному признанию автора, „настоящее" носит скорее характер житейского восприятия, чем научного изложения. Вот лет через 50…". Автор постоянно дистанцируется от реал-политик: „текущая политика – это все пена на фоне настоящих ценностей".
Хотелось бы, чтобы книга Кирилла Галушко, вышедшая крошечным тиражом в 2000 экз., дошла до читателя (понятно, что украиноязычный ее осилит без проблем) и стала бестселлером. Она того стоит.
Сергей Махун «Зеркало недели. Украина» №7, 25 февраля 2011 |
